Всем повезло

Красивая, стройная Вера с медной стружкой кудрей
до плеч. В длинном шелковом синем платье с россыпью
малюсеньких звездочек. В сандалиях Артемиды на босу
ногу. С охотничьей сумкой через плечо, украшенной
лисьими хвостами и мордочками. Шла показать свое
творчество недоступному гению, с которым договори-
лись о встрече высшие силы.
Гений был весь из тумана, который плыл над рекой,
где плыло все остальное — луна и звезды, флора и фауна,
времена и народы, вечернее солнце и утреннее, музыка,
живопись и кино, все языки человеческие, письменные
и устные. Он дышал и виднелся не в глубоком кресле, не
на стуле, не на диване — он вообще не сидел, не стоял
и не лежал, а плавал с белой чашечкой черного кофе
и с белой длинной глиняной трубкой, где курился дымок
знаменитого пиратского табака.
Вера вынула из охотничьей сумки дохлую дичь свое-
го творчества и, хохотнув басом на нервной почве, про-
тянула рукопись недоступному гению. А рукопись
поплыла под настольную лампу, ствол которой белым
винтом уплывал ввысь, покачивая холщовым ведром
абажура. Ведро абажура было наполнено пьяной виш-
ней, пропитанной пьяным светом.
Через двадцать-тридцать минут недоступный гений
улыбнулся Вере, как старому другу, как близкому челове-
ку, перед которым он кругом виноват, и сказал:
— Все это замечательно! Ни за что не бросайте
писать, у вас есть собственная история, чувство собы-
тия, вы не боитесь ни мыслей, ни слов. Печатать это сей-
час не будут, и больше никому не показывайте, вас могут
насмерть обидеть, унизить и растоптать, отбить охоту
и всяческий интерес. Надо беречь пламя, оно ведь не
газовая горелка и не лампочка электрическая — вклю-
чил, выключил, опять включил. Ну, допустим, это где-
нибудь вдруг напечатают, вы получите мелкие деньги,
подарите полтора десятка журналов или сборников
с этой публикацией своим знакомым, приятелям, они
вас поздравят, — а что дальше?.. Пустота. Читателей нет.
Приятелям эти журналы и сборники — лишний груз, не
будут же они читать одно и то же сто раз, в лучшем слу-
чае затолкают куда подальше. Бездну времени надо
убить на поиски доброжелательных рецензентов, пить
с ними водку, постоянно встречаться, слушать их сивый
бред, разнообразно льстить их самолюбию, подлажи-
ваться под их слаборазвитые вкусы, в их ритме стареть
и умирать. Я готов быть вашим единственным читате-
лем вместо тех двадцати-тридцати, ради которых
с таким трудом вы попали ко мне сегодня.
Искушение было сладким и страшным. Читатель,
единственный, но зато какой!.. Вера к нему пробивалась
два года, подлаживаясь под чуждые вкусы и разнообраз-
но льстя самолюбию многих обманщиков, унижаясь бес-
конечными напоминаниями о своем интересе, пока
совершенно случайно не познакомилась со старушеч-
кой, которая пылесосила раз в неделю жилплощадь
этого недоступного гения.
Как только Вера о прозрачной старушечке вспомни-
ла, туман рассеялся, и стало вдруг ясно, и стало вдруг
видно, что у недоступного гения — никакая жилпло-
щадь, никакая мебель, книги стоят на досках, доски —
на кирпичах, и никакие деньги не вложены в обстанов-
ку.
«Так не живут! — подумала Вера. — Нет никаких сле-
дов никаких денег! Потолок с протечками, паркет земля-
ного цвета, ремонта не было лет двадцать-тридцать,
стены — сплошной туман. Разве ему не платят? Куда он
девает деньги? Или хуже того, он — бесплатный гений?
Такой знаменитый, такой влиятельный и такой бесплат-
ный? Это — стиль поведения, образ жизни, чистота его
помыслов?.. Ну сейчас я налью, ой, налью туда яду,
в чистоту его помыслов!.. Так не живут!»
И забулькала у нее в голове кастрюлька-ядоварка,
в которой Вера варила дохлую дичь своих сюжетов,
с одуряющими приправами, с отравами, пахнущими
черт знает чем!..
От бесплатного гения к ней приплыла кружка свеже-
го, горячего кофе из кофейной машины и тарелка с раз-
нообразно чудесными бутербродами. А вслед за ними
приплыл вопрос:
— Как вам живется и кем работаете?
Кастрюлька-ядоварка весело забарабанила крышкой.
— А мне все время везет! Замечательно интересная
жизнь, всякий день — интеллектуальное приключение,
путешественная история, море счастливых случайно-
стей… Быть хотела артисткой, после школы никуда не
смогла поступить, вышла замуж за дальнобойщика,
носил на руках, постель осыпал лепестками живых роз,
хорошо зарабатывал, но по пьянке хватался за топор
и вопил «Убью!» Был у него бред ревности, убить мог
запросто. Однажды выскочил за мной из окна и в бреду
разрубил топором козу, что паслась у соседа, поила его
детей молоком, коза была замечательная. Сосед работал
в милиции, выкуп не взял за угробленную козу, убийство
ни в чем не повинной козы не простил и его посадил за
зверское обращение и угрозу для общества. Я развелась
и рванула в Москву, мне повезло, сразу стала работать
дворником, подъезды мыть, дали мне угол в техниче-
ском помещении с трансформатором, который гудит
круглые сутки. Но зарабатывала я замечательно, мыла
еще две конторы и парикмахерскую, продавала немец-
кие кастрюли из нержавейки, медицинские приборы,
пищевые добавки, косметику, готовилась поступать
в цирковое училище.
Однажды прихожу мыть подъезды, а там на каждом
этаже возле мусоропровода лежит куча дерьма человече-
ского. Я все это, как положено, убираю, начисто вымы-
ваю свои подъезды, а часа через три меня вызывает
начальница и орет, что в моих подъездах на всех этажах
какие-то хулиганы накакали, навалили дерьма напоказ.
Прибегаю и вижу, что все это — чистая правда! Вымы-
ваю все этажи с первого по седьмой, а на восьмом сидит
хулиган, спустил штаны и какает возле мусоропровода.
Это — мой бывший муж!.. Его досрочно освободили за
примерное поведение, он помчался меня искать
и мстить за развод.
Я сразу оттуда уволилась, поступила в цирковое учи-
лище, сняла квартиру вскладчину на троих, мне повезло,
мы давали концерты в детских садах, на елках работали,
зимой получались очень хорошие деньги, стала я сочи-
нять рассказы и песни, за песни платили неслабо, мне
повезло, я поменяла паспорт и взяла себе псевдоним,
который вместо прежней фамилии в паспорт вписали.
Прихожу на концерт в гримерку, а там сидит бородатый
бомж, пьяный в доску, спустил штаны и кладет дерьмо.
Это — мой бывший муж! Я вынула электрошок и разря-
дила ему в мозги. Мне повезло, с тех пор он забыл меня
начисто, бросил пить, вернулся домой в Крым, женился,
родились у него близнецы-тройняшки, он поступил
в медучилище, ни за кем с топором не гоняется, работа-
ет в санатории, делает платный массаж, позвонки впра-
вляет, иглами лечит за деньги, без денег там не живут, он
опять хорошо зарабатывает, построил дом, не психует,
очень культурно любит жену и детей, им повезло. Так
чудесно помог ему электрошок по мозгам!.. Но это —
счастливый случай, редкое исключение, повезло челове-
ку.
И мне повезло, вот попала я к вам, и теперь могу
Бесплатный гений, напившись такого яду, испытал
На улице Вера сняла парик и стала размахивать им,
выбирать: единственный читатель, но гений, такой
недоступный, или двадцать-тридцать доступных, обык-
новенных и не таких бесплатных. А кроме того, я роди-
лась мальчиком и девушкой стала по собственному
желанию, по личному выбору. Ну все, конец прямой
речи!
огромное облегчение, сердечно-сосудистое, — он раз-
влекся, в него потек кислород, и стал он зевать глубоко,
как собака. Но Вера не видела этой счастливой зевоты,
потому что он весь, кроме веселых сияющих глаз,
покрылся речным туманом. А кастрюлька-ядоварка
накрылась крышкой и охладела.
как флагом, надеясь, что это увидит кое-кто из окна на
шестом этаже. Окно это было таким прозрачным и
чистым, как питьевая вода в тонком стакане. И, вдыхая
грязный, липкий уличный воздух, Вера вспомнила, что
у бесплатного гения воздух был чист и свеж, как нигде,
никогда прежде, — хотя окно его и балкон были распах-
нуты в паршивом районе.
— Так не живут! Так не живут! Так любая тварь может
нагадить и отравить чистоту его помыслов.
— Что за глупости! — кто-то сказал, протянув руку из
окна на шестом этаже, взял парик, которым она махала,
и надел на Веру, потому что есть нечто, кроме «Да!»
и «Нет!». Есть нечто, кроме…
А в г у с т 2 0 0 7